СТРАМОНИУМ - часть 5

Введение в анализ препарата с использованием циклов и сегментов развития болезни Материя Медика Stramonium – элемент страха. Часть 5 Интровертированность

Предлагаем вашему вниманию продолжение Материя Медика Stramonium. Часть 5. ИНТРОВЕРТИРОВАННОСТЬ

The Element of Closing Off; Introversion

Jeenet Lawton, from "To the Arms of The Sea”

Хотя интровертированность не часто рассматривают в связи с детьми-Страмониумами, я считаю её ключом, почему и останавливался уже на ней в разделах Страх и Неистовство. По мере того, как неистовство опустошает ребенка изнутри, а энергия безудержно расходуется, настаёт время, когда ребенку необходимо закрыться, чтобы поднакопить сил, время закрытого сегмента цикла. Один из возможных исходов продолжительной битвы сознательного и бессознательного – это что оглушенный битвой ребенок теряет всякую уверенность в своих действиях, и потому как бы отдаляется и уходит вовнутрь. В этой фазе ребенок-Страмониум может быть либо постоянно погружен в себя, либо только временами. Не так сильно, как неистовствующий Страмониум, но и здесь он сначала может агрессировать вовне, а затем, внезапно или же постепенно, замыкаться.

Один тип интровертированного Страмониума – это ребенок, с которым плохо обращались или пренебрегали. Жестокое обращение запускает процесс, в котором страх поражает душу в самое сердце, оставляя ребенка напуганным, покинутым и уязвимым для травмы в любой момент. Он обращается внутрь и, возможно, делается чрезмерно бдительным. У такого ребенка плохая самоидентификация и низкая способность сближаться. Ему не хватает социальных навыков в общении, он тих и отстранен. Именно этот тип интровертированных детей наиболее близки по картине к аутичным и даже могут быть приняты за Natrium muriaticum или Staphysagria. Застенчиный, сдержанный, неуверенный, тихий, он кажется погруженным в свой собственный мир. 

В другом Страмониумном типе, интровертированная чувствительность может быть связана исключительно с внутренними процессами ребенка. Хотя родители и стараются поддержать его самооценку, он не воспринимает. Фактически, ребенок находится полностью в некоем собственном мире. Такое настроение растет, препятствуя его способности проявлять себя в мире реальном. Вероятно, именно эта изоляция и приводит старших подростков и взрослых к тому, что они называют крайней степенью одиночества, чувством полного разобщения с миром. «Как одинокий воин, в преследовании врага зашедший туда, где нет своих. Я совершенно один, для меня нет никого вокруг». Нетрудно вообразить, как эти дети и подростки погружаются в свой особенный мир всё глубже и глубже. Длительно замкнутые внутри своего сознания, они подвергаются делюзиям, которые всегда тут как тут для таких детей. «Людей я пугался, зато всегда мог поговорить с демонами. Я умел с ними разговаривать!» 

Не все такие интровертированные дети обязательно выпадают из реальности. Но ясно, что чем долее они остаются обращены вовнутрь и чем более закрываются от внешнего мира, тем вероятнее возникнут делюзии и их опыт такого искаженного мира усилится. Такой ребенок начинает с того, что смотрит на жизнь как на зрелищный вид спорта, а дальше, поскольку он так одинок, переходит от наблюдения к действию, реагируя на импульсы, но неадекватно. Например, он может быть чрезвычайно застенчив со взрослыми или с посторонними, и при этом откровенно яростен дома, злобно щипля членов семьи уже года в три.

Со временем, колеблясь так между яростной обращенностью вовне и насупленной закрытостью, они делаются всё менее предсказуемыми. Именно их чрезмерная впечатлительность заставляет их замкнуться и изолироваться. В каждой из этих полярностей, ребенок открывается для своего бессознательного, в котором он чувствует либо ужас, либо как сам становится ужасом. Я вижу в этом ребенка, который как бы временно одержим, но при этом вполне может переживать, что с ним происходит. Он воспринимает реакции окружающих на себя, когда он делается для них ужасом, а как только выходит из этого состояния, чувствует себя опустошенным и пытается понять, что же произошло. Он не понимает! Он ума не приложит, как это те, кого он так любит и кому доверяет, вдруг так болезненно воспринимают его? И в этом подавленном состоянии он вновь обращается внутрь. Почему? Потому что он охвачен водоворотом эмоций: изнеможением (от пережитого), недоумением (от отчаянной попытки уразуметь, что всё это было), стыдом (за свои действия), тоской (из-за реакции любимых людей), страхом (что всё это снова повторится). Словом, он похож на замкнувшегося в себе ветерана войны, страдающего от посттравматического стрессового расстройства.

Однако это заторможенное состояние не долго. Вскоре ребенок теряет контроль и вновь возвращается в полярное состояние, порождающее тревожные видения, все тормоза сняты, и он вновь повторяет свое безумие. «Заторможенный» хорошее слово для описания того, что ощущается возле таких детей. Можно даже предположить, что они на самом деле не интроверты по природе, а нарочно себя затормаживают в надежде, что таким образом удастся лучше себя контролировать, по крайней мере, свою неистовую сторону.

Другой возможный сценарий: дикое неистовство было изначальной чертой ребенка, а потом пропало. Теперь перед вами дитя, всё более и более уходящее в себя, не в состоянии ни понять свое прежнее поведение, ни отпустить и забыть его. Свершился медленный переход из сегмента, в котором превалировали сверхреакции, в сегмент где превалирует замкнутость.

Мне бы хотелось сделать последнее замечание относительно интроверсии. Если вдруг ребенок-Страмониум и перестал быть Страмониумом, – (потому ли, что получил лекарство, или же просто ушел из этого слоя по какой-то иной причине) – он может быть всё же совершенно не готов встретиться с миром. Привыкнув долгое время быть диким, ребенок может теперь вдруг осознать, впервые в жизни, что родители больше не обращаются с ним с той нежной заботливостью, как прежде. Пока он был в Страмониумном состоянии, он вытянул из них все соки. Теперь они выхолощены. К этому моменту одни из них делаются резкими и даже жестокими в обращении с детьми, в то время как другие вырабатывают холодную отстраненность «заботливых нянечек».

Глубочайшее одиночество, в котором в это время живет ребёнок, может его чрезвычайно огорчать. Именно на этом стыке, погружаясь в свое одиночество и грусть, он переходит в состояние Natrium muriaticum или Staphysagria. Я считаю эти два лекарства комплементарными Страмониуму. Я настаиваю, чтобы семья обращалась за очередной консультацией в этой точке. Теперь, когда ребенок вышел из слоя неистовства, оставив его позади, родителям тоже следует оставить позади обиды и начать сызнова выстраивать теплые, взаимно поддерживающие отношения с ним.

Это может быть поистине непростой задачей, всё зависит от того, чтобы они смогли это сделать в решающий период перехода из того тёмного мира, в котором ребенок жил прежде, в обыкновенный мир нашей реальности.

Подавленность (Депрессия)   

Хотя это нечасто упоминается в литературе, Stramonium легко входит в глубокую депрессию. Есть два проявления этой депрессии: один ближе к сегменту неистовства в цикле Страмониума, другой – ближе к сегменту замкнутости/мертвости.

Первый тип встречается либо, вклиниваясь в разгар приступа сильнейшего возбуждения, либо вслед за приступом гнева, либо же – в непомерно растянувшемся периоде агрессивного неистовства, когда ребенок переживает за последствия своих поступков. Он может так огорчиться, что будет повторять, что хочет убить себя.

Десятилетний Монро хороший пример такого типа. В его семье депрессия – обычное дело. Его дедушка и дядя покончили самоубийством, другие члены семьи лечились от депрессии и циклических расстройств. Любя своих родителей и боясь отделиться от них, к детскому саду он уже проявлял признаки депрессии. Как только мама оставляла его в группе, он кидался на пол, сучил ногами, щипал себя и рыдал: «Ненавижу себя!» Такие приступы и припадки делались с годами только хуже. Стоило ему сделать ошибку или чуть перенапрячься, он каменел, скрежетал зубами и бил себя кулаками, приговаривая: «Я тупой! Хочу умереть! Это я во всем виноват!» Он сделался затворником, ни с кем не общается, не знакомится. Всякий раз, как родители куда-то уходят, оставляя его вечером или днем, он вновь твердит про своё желание умереть и про намерение повредить себе.

Как все дети, Монро фантазирует. Однако если обыкновенно детские фантазии увлекательны и в основном о приключениях, его – кошмарны и по большей части о том, как он убивает или его, убивают. Такое сочетание неистовства, направленного на себя, сильных страхов и ощущения оставленности, привело к назначению Stramonium, что имело успех.

Этот пример так близок к примерам из раздела Неистовство, что может быть принят за еще один случай яростно-деструктивного сегмента. Такое поведение действительно выглядит знакомо, но главное отличие тут состоит в том, что отвращение к себе и подавленность заставляют ребёнка замкнуться и обратить всю ярость вовнутрь, где она берет верх над ним и заполоняет его. Хотя суицидальные мысли в таких случаях больше похожи на приступы гнева, чем на мрачное уныние, дети, ведущие себя таким образом, несомненно находятся на пути к длительной депрессии. Этот тип депрессии очень похож на состояние Medorrhinum с его приступообразным гневом, перемежающимся депрессивными и суицидальными настроениями.

Второй тип депрессии теснее связан с интровертированным самозамкнутым/мертвенным сегментом Страмониума. К этому моменту ребенок может уже оставить позади отыгрывающий ярость тип депрессии и уйти дальше вглубь подавленной замкнутости. Он превращается в отшельника, проводя всё время в одиночестве. Его тихость зиждется на чувстве неполноценности с болезненными мыслями, как и прежде, однако теперь эта болезненность повернута к мыслям о том, как повредить себе. Именно теперь Страмониум может размышлять о том, как бы порезать себя бритвой или прямо убить себя. Жизнь ему кажется слишком тяжелой, и он может всерьез думать, что от него слишком много проблем у всех и что будет лучше для всех, если он положит конец своей жизни.

Нередко депрессия будет сопровождаться симптомами других сегментов Страмониума, что облегчит выбор лекарства. Страх, например, может никуда не уйти. И даже хотя неистовство могло к этому моменту и пропасть, неистовые образы ярости могут остаться. Выбранные им фильмы, скорее всего, будут содержать насилие. Также насилием и яростью будут скорее всего наполнены его сновидения. Даже его рассказы и стихи будут окрашены темой ярости или неистовства.

Нелюдимый, подавленный, полный болезненных мыслей и неистовых страхов, он обращает теперь всю свою нестерпимую тревогу вовнутрь, что делает тяжелую депрессию или суицид возможным исходом. Такого пациента в этот период может быть нелегко отличить от Natrum muriaticum в тяжелой депрессии. У Stramonium нет чувства собственной значимости, нет смакования своего несчастья, как это бывает у Natrum muriaticum. Это никак не «я грущу и наслаждаюсь этим». Его горе подлинно и самособрано. Такое дитя заперто в своей битве со тьмой, схвачено душевной болью и тягостными раздумьями о том, стоит ли вообще жить. Это нешуточно тяжелое состояние, к которому следует отнестись со всей серьезностью.